Любознательный царь не мог не испытывать интереса к Франции, которая при Людовике XIV стала самым могущественным и влиятельным государством Европы, государством, чья правительственная система стала во многих странах предметом подражания. Визит преследовал и дипломатические цели: Петр I желал видеть Францию союзником в войне со Швецией, которая, казалось, подходила к долгожданному миру. Царь рассчитывал на то, что Франция станет одним из гарантов территориальных приобретений России в Прибалтике; надеялся он и на финансовую помощь регента. Петр вынашивал планы династических браков, которые связали бы дворы Версаля и Санкт-Петербурга. Ему очень хотелось видеть в будущем свою дочь Елизавету супругой Людовика XV.
Он знал от своих дипломатов о том, что во Франции «художества больши прочих всех государств европских цветут и всех свободных наук ведения основательное повсегда умножается».
Русские агенты в Париже закупали книги, гравюры, инструменты, вербовали для поездки в Россию ремесленников и художников. Еще до царского визита во Францию оттуда прибыли такие высококлассные мастера, как архитектор Ж.‑Б. Леблон, скульптор К.-Б. Растрелли, резчик Н. Пино, живописец Л. Каравакк и др. В 1715 г. царь получил из Франции ящик книг по архитектуре, военному делу, кораблестроению. Среди этих изданий были гравюры с видами Парижа и Версаля, описание картин Рубенса в Люксембургском дворце, жизнеописания французских королей Генриха IV, Людовика XIII и Людовика XIV. Если сам Петр и не смог досконально познакомиться с книгами из-за недостаточного знания французского языка, то он, несомненно, внимательно рассмотрел гравюры с изображением зданий и садов, план Дома Инвалидов, чертежи водоподъемной машины, образцы аллегорических фигур, историю Людовика XIV, «изображенную медалями». Таким образом, Петр ехал в Париж, уже имея представление о том, что его могло интересовать в столице Франции.
В приморских городах Дюнкерке и Кале, где царь пробыл с 10 до 23 апреля, он самым тщательным образом осматривал укрепления, портовые сооружения, шлюзы и каналы. Он очень сожалел, что мощные укрепления и порт Дюнкерка были незадолго до того срыты по условиям Раштадтского договора: «зело жалка смотреть на руину сей фортеции, а наипаче гавани». Царь совершил прогулку на паруснике, присутствовал на смотре войск, а также побывал на охоте на зайцев.
В Кале царь задержался не только из-за осмотра местных укреплений и гарнизона, но и по случаю празднования Пасхи. В свите царя были священники и певчие. 19 апреля Петр отстоял всенощную в походной церкви, а затем он и его свита усердно разговлялись. При этом все, за исключением самого царя, были сильно пьяны. «Нам объяснили это обычаем их по случаю праздника», — писал француз-очевидец. Царь, хотя и держался с подобающим достоинством, также немало «повеселился» и после Пасхи жаловался в письме к жене на большой расход водки: «а крепиша только одна фляша осталась, не знаю как быть».
Накануне праздника царь нанял на службу некоего Николя Буржуа, отличавшегося высоким ростом (217 см) и силой. «Посылаю вам карлу француженина», — шутливо писал он Екатерине. Впоследствии царь женил его на высокой чухонке, желая завести породу особо высоких и могучих людей. Художник Г. Гзелль написал портрет великана. По мрачной прихоти царя после смерти Н. Буржуа из его тела было изготовлено чучело для Кунсткамеры.
По дороге в Париж царь делал остановки для ночлега в Булони, Абвиле и Бретейе. По дорогам Франции он ехал в странном экипаже собственной конструкции: на каретные дроги был поставлен кузов одноколки. Так ему было удобнее осматривать окрестности. Но этот экипаж вызывал немало беспокойства у сопровождавших его французов. С самого начала своего пребывания во Франции Петр не боялся расхаживать по улицам городов и посещал приглянувшиеся ему достопримечательности. Так, в Абвиле он побывал на суконной мануфактуре, вникая во все тонкости производства. От взгляда царя не укрылась бедность французского крестьянства, разоренного бесчисленными войнами Людовика XIV. Петр писал: «А сколько дорогою видели, бедность в людях подлых великая».
Недалеко от Парижа, в Бомоне, царя ожидал маршал де Тессе, который по поручению герцога Орлеанского отвечал за прием посольства в столице. После обеда с маршалом Петр пересел в королевскую карету. В сопровождении пятнадцати гвардейцев кортеж их шести карет въехал в Париж вечером 26 апреля.
Толпы народа стояли вдоль дороги, начиная от Сен-Дени. Улицы Парижа, по которым проезжал царский поезд, были иллюминированы. Люди толпились на улицах, выглядывали из окон. Но увидеть царя любопытствующие не могли, поскольку уже стемнело.
Около 9 часов вечера Петр прибыл в Лувр, где для него были приготовлены парадные апартаменты, принадлежавшие прежде королеве-матери. Ему предложили «самую богатую и красивую постель в мире», которую мадам де Ментенон когда-то заказала для «короля-солнца». В одном из залов было накрыто два стола на 60 кувертов каждый. Роскошь обстановки и огромное количество свечей, горевших в люстрах и жирандолях, буквально ослепили царя, но не произвели на него того впечатления, на которое рассчитывала встречающая сторона. Петр осмотрел роскошные помещения и лишь слегка отведал королевских угощений: он попросил кусок хлеба и репы, попробовал пять или шесть сортов вина и выпил два стакана пива, но не захотел расположиться в Лувре, который ему «за великостью не понравился».
По предварительной договоренности для Петра кроме помещений в Лувре приготовили один из частных домов, где бы он мог разместиться со своей свитой, — отель Ледигьер (Lesdiguières). Последний и стал местом постоянного пребывания царя и его свиты в Париже. Выбирая этот дом, учитывали вкусы царя: «вблизи сада и Арсенала и в незначительном расстоянии от реки». «То был просторный и красивый дворец, соседствующий с Арсеналом, и принадлежал он маршалу де Вильруа», — писал Сен-Симон. По преданию, здесь Петр тоже посчитал слишком большим помещение, предназначенное для его спальни, и приказал поставить свою походную постель в гардеробной.
Отель Ледигьер на улице Серизе (rue de Cerisaie) находился в аристократическом районе Парижа, где сходились кварталы Marais, Arsenal и Bastille. От Арсенала, выходившего на набережную Сены, до Бастилии тянулся королевский вишневый сад. В саду своего особняка царь, желая потешиться, пускал ракеты; там же прежней владелицей особняка герцогиней Ледигьер был установлен забавный памятник любимой кошке, который мог видеть и Петр I.
Три первых дня в Париже (27—29 апреля) были, так сказать, пожертвованы Петром дипломатическому протоколу. Хотя царь не любил церемоний и считалось, что он находится во Франции инкогнито, на этот раз он решил дождаться официальной встречи, подчеркивающей его равенство с королем Франции. «При всей своей любознательности он не хотел выйти из дворца Ледигьер и вообще подавать признаков жизни до тех пор, пока король не сделает ему визит». Утром 27 апреля регент Франции Филипп Орлеанский нанес визит царю. Это была чисто протокольная встреча («о делах не говорили»), продолжавшаяся, по разным свидетельствам, от 15 минут до часа. Весь следующий день царь находился в своей резиденции в ожидании визита короля. В этот день он писал Екатерине: «я третьего дня ввечеру прибыл сюды благополучно, и два или три дни принужден в доме быть для визит и прочей церемонии, и для того ничто еще не видел здесь, а завтрее или послезавтрее начну всего смотреть».
В понедельник, 29 апреля, король — семилетний Людовик XV. — посетил царя. Петр встретил его у кареты. После коротких приветственных «дискурсов» царь взял короля за руку, уступив ему почетную правую сторону, и повел его во внутренние покои, где для них были приготовлены одинаковые кресла для беседы. И все-таки Петр нарушил установленный заранее церемониал. «Было удивительно видеть, — писал Сен-Симон, — как царь берет короля на руки, поднимает и целует, и король при его малолетстве, притом совершенно к этому не подготовленный, ничуть не испугался».
Встреча произвела на Петра приятное впечатление, о чем он в обычной для него шутливой форме сообщал в письмах к Екатерине и к Меншикову. Жене он писал: «Объявляю вам, что в прошлый понедельник визитировал меня здешний королище, который пальца на два более Луки нашего (царского карлика, находившегося в свите царя. — С. М.), дитя зело изрядное образом и станом, и по возрасту своему довольно разумен, которому семь лет».
Находясь в вынужденном бездействии между официальными церемониями, царь подготовил программу осмотра Парижа. По свидетельству очевидцев, герцог д’Антен, в ведении которого находились королевские дворцы, преподнес царю описание достопримечательностей столицы, переведенное на русский язык.
Первый день осмотра Парижа (30 апреля) оказался на редкость насыщенным. «Обстоятельный журнал» сообщает: «В 30 день перед полуднем Его Царское величество был в арсеналах и в Королевских домах, и где льют медные всякие статуи, и в Аптекарском огороде, и в других огородах, и в Аптекарском доме, где смотрел анатомических вещей».
Прежде всего Петр осмотрел находившийся поблизости Арсенал, который использовался не только как военный склад, но и как литейная мастерская, где было отлито большинство статуй из бронзы, украшавших королевские резиденции. Затем царь осмотрел «Королевские дома», точнее, площади, украшенные статуями королей. В восемь часов утра он совершил прогулку по Королевской площади (ныне площади Вогезов), регулярно застроенной еще по указу Генриха IV, с симметрично расположенными Павильонами Короля и Королевы. В центре площади находилась конная статуя Людовика XIII (скульпторы Р. да Вольтерра и П. Биар). Потом Петру показали площадь Людовика Великого (ныне Вандомская площадь), устроенную в центре Парижа при Людовике XIV и украшенную конной статуей «короля-солнца» работы скульптора Ф. Жирардона. Тогда же царь посетил площадь Побед в квартале Сен-Рок, где находилась еще одна статуя Людовика XIV, увенчанного лавровым венком (скульптор М. Дежарден). Царь внимательно читал латинские надписи на пьедесталах статуй и делал зарисовки. Таким образом, Петр познакомился с лучшими образцами регулярного градостроительства того времени. Но особенно его привлекли конные монументы, ведь в это время им уже была заказана скульптору Растрелли собственная конная статуя в память о победах русских войск над шведами (современники будут сравнивать ее со знаменитой статуей Людовика XIV работы Жирардона). По-видимому, царь сразу же захотел посмотреть мастерские, «где льют медные всякие статуи», находившиеся на первом этаже Большой галереи Лувра. Французский источник отмечает, что Петр тогда же посетил плотницкие и столярные мастерские, где беседовал с рабочими и даже продемонстрировал им свое плотницкое искусство.
Естественнонаучные интересы Петра привели его в первый же день на левый берег Сены в Ботанический сад.
В тот же день царь принял 12 членов Парижского магистрата, которые явились к нему в «вишневых бархатных епанчах», а затем, в пять часов вечера, нанес ответный визит королю в Тюильри. Визит был обставлен пышными церемониями с участием гвардии и военных музыкантов. По устному преданию, царь, поднимаясь по лестнице, взял короля на руки со словами: «Всю Францию на себе несу».
Царь не менее двух раз посещал Ботанический сад (30 апреля, 4 мая и, возможно, также 1 мая). Растения царю демонстрировал ботаник Вайан, отвечавший на многочисленные вопросы необычного посетителя. Поездки в Ботанический сад, как правило, сопровождались посещением аптеки и анатомического театра. 8 мая царь «изволил смотреть анатомических вещей, сделанных из воску». Как известно, Петр I проявлял живой интерес к медицине, отводил ей первостепенное место в иерархии наук, собирал в своей Кунсткамере анатомические препараты. В поездках царя сопровождал лейб-медик Р. Арескин. 8 июня он связался с известным профессором анатомии Дюверне, и один из учеников профессора, некий англичанин Вулхауз, проделал в присутствии царя глазную операцию снятия катаракты. Операция, вернувшая зрение 66-летнему ветерану битвы при Гохштедте, произвела на царя большое впечатление, и он тут же попросил доктора обучить русского ученика. У профессора Дюверне консультировался и будущий лейб-медик Л. Блюментрост, ставший впоследствии первым президентом Академии наук в Петербурге.
Неизменным вниманием царя пользовалась Парижская обсерватория, в которой он побывал 1, 7 (или 8) мая и 6 июня. Петр провел несколько часов у телескопов, пользуясь советами астронома де Маральди. 3 июня он побывал в мастерской земных и небесных глобусов Жана Пижона — мастера, который создал модель движущейся небесной сферы, представляющую систему Коперника. Петр купил эту модель за две тысячи рублей.
Много интересного для себя Петр увидел 11 июня в доме генерального директора почт графа Л. Пажо д’Онз-ан-Бре в пригороде Парижа Берси. Хозяин дома был ученым-механиком и изобретателем. Его коллекцию редкостей и диковинок, а также машины и инструменты демонстрировал царю известный физик и математик кармелитский монах отец Себастьен (Жан Трюше). Царь покупал научные инструменты и приборы у парижских мастеров Шапото, Биона, Бутерфильда, для него изготавливали чертежи понравившихся ему машин и механизмов, закупались книги.
Еще одной страстью Петра были географические карты, и он по праву гордился тем, что под его руководством картография и географические знания в России достигли заметных успехов. Утром 13 мая при посещении Тюильри член Французской академии маршал де Виллар демонстрировал царю королевские драгоценности, но тот, подивившись их количеству, простодушно сказал, «что очень мало понимает в них», зато с удовольствием давал малолетнему королю пояснения по карте России, которую представил географ Г. Делиль. Встреча с этим ученым запомнилась Петру и он перед отъездом из Парижа 7 июня пригласил к себе Делиля и продемонстрировал ему две новые рукописные карты: Каспийского моря и Средней Азии.
Достойным завершением научных экскурсий царя был его визит во Французскую Академию наук, состоявшийся 8 июня. Академики заранее разработали церемонию царского посещения; сохранился протокол заседания, на котором присутствовал Петр I. Высокого гостя встретил президент Академии аббат Биньон. Затем ученые продемонстрировали свои научные достижения: машину для подъема воды с наименьшей затратой сил; химические опыты (с ними царь знакомился и накануне в лаборатории химика Жоффруа); рисунки к истории искусств, подготовленной к изданию; наконец, царю показали новую конструкцию домкрата. Царь просил академиков сидеть, а не стоять на протяжении всего этого научного спектакля.
Петр I был избран членом Французской Академии наук позже, 22 декабря 1717 г.
Рассматривая деятельность Петра в Париже, нельзя не отметить рост гуманитарных и художественных интересов царя по сравнению с его первой поездкой в Европу, характеризующий его духовное развитие, расширение его кругозора. Среди научно-гуманитарных и учебных заведений, которые он посетил, были Кабинет (библиотека) короля в Тюильри (17 мая), учебное заведение для благородных девиц в Сен-Сире (31 мая), Королевская типография, Коллеж Мазарини (Collège des Quatre Nations) и Сорбонна (все — 3 июня), Академия Надписей и словесности (8 июня).
Первые встречи с искусством в Париже, казалось, не очень увлекли его. 3 мая царь посетил Большую галерею Лувра, «где лучшие картины», а также Королевскую Академию живописи и скульптуры. Пояснения к картинам давал первый художник короля А. Куапель. Но царя гораздо больше заинтересовали находившиеся здесь же, в Большой галерее, макеты лучших крепостей королевства, и он занялся беседой с военным специалистом. Затем Петр вновь посетил ателье скульпторов, которое находилось на первом этаже Галереи, и прогулялся по саду Тюильри.
Вечером того же дня Петр вместе с регентом побывал в Опере (Opera d’Hypermnestre de la loge du Palais Royal). В официальной газетной хронике отмечалось, что царь был поражен величественностью спектакля, сменами декораций и танцами мадемуазель Прево. Но, видимо, он оказался неподготовленным к восприятию балетного искусства. Через некоторое время после начала спектакля он захотел охладиться несколькими стаканами пива, а во время четвертого акта и вовсе покинул театр.
Во время своих путешествий Петр I всегда посещал мануфактуры, но в Париже особое внимание было уделено художественно-промышленным предприятиям, которыми славилась французская столица. Царь побывал на стекольной мануфактуре в Сент-Антуанском предместье (2 мая) и на чулочной фабрике (12 мая), но самый большой интерес вызвали у него мануфактура Гобеленов и Монетный двор. На королевской мануфактуре Гобеленов Петр провел половину дня 1 мая. Там ему показали множество шпалер, готлисные и баслисные мастерские. Царь долгое время наблюдал за работой мастеров и беседовал с ними. 4 июня он вновь приехал на мануфактуру. В этот раз ему предложили от имени короля выбрать себе в подарок понравившиеся изделия. Царь взял восемь шпалер из «Индийской серии» по картонам Депорта и четыре из серии «Сцены из Нового завета» по картонам Жувене (называют также ковры из серии «История Дона Кихота» по рисункам Куапеля-младшего). Царь загорелся идеей создания аналогичных мастерских в Петербурге. Еще в 1716 г. из Парижа были приглашены девять мастеров шпалерного дела, которые и составили ядро Петербургской мануфактуры. Из Франции царь писал Меншикову о необходимости быстрейшего налаживания этого производства.
Не меньший интерес русского гостя вызвала работа Монетного двора (Hôtel des Monnayes et Médailles). 17 мая царь знакомился с производством различных изделий из золота и серебра и собственноручно отчеканил три монеты. Первого июня Петр вновь посетил Монетный двор, где его встретил директор Лоней. В присутствии царя была отчеканена медаль с его портретом. Ее проект был разработан в Академии Надписей. С одной стороны находился портрет царя в латах, покрытых порфирой, а с другой — парящая Слава в лучах солнца и надпись: «Vires acquirit eundo». Строка из Вергилия — «Шествуя, прибавляет себе сил» — намекала на пользу путешествий царя. Медали сразу же были подарены царю (золотая) и его свите (серебряные). По некоторым данным, даже в последний день своего пребывания в Париже, 9 июня, царь изъявил желание еще раз посмотреть медали, посвященные Людовику XIV, на Монетном дворе.
Архитектура и садово-парковое искусство Франции также не оставили равнодушным русского царя. Как уже отмечалось, он в первые же дни осмотрел основные архитектурные достопримечательности Парижа, побывал в Лувре, Тюильри, Пале-Руаяль, Люксембургском дворце, Доме Инвалидов, поднимался на башню Нотр-Дам, чтобы с высоты птичьего полета посмотреть на город, проплывал на лодке по Сене под парижскими мостами. Столица Франции, кажется, произвела на Петра двойственное впечатление. Небольшие островки столь любимой царем регулярной застройки тонули в огромном море кривых и узких улиц, еще сохранявших свой средневековый облик. «Город в те времена был грязным, с непереносимыми запахами. Летом людей одолевала черная пыль. Вдоль улиц текли зловонные ручьи...». Но французская архитектура века Людовика XIV (например, творения Ж.-А. Мансара) оценивалась Петром высоко. Об этом свидетельствует не только восхищение, с которым царь осмотрел Версаль и церковь Дома Инвалидов, но и та высокая оценка, которую он давал французскому архитектору Леблону, приглашенному в Россию и назначенному главным архитектором Петербурга. Он так аттестовал архитектора Меншикову: «Сей мастер из лучших и прямою диковинкою есть»... Пышными резиденциями французских королей были навеяны дворцы и парки Петергофа и Стрельны, о которых он так заботился в последние годы своего правления.
В мае—июне 1717 г. Петр с удовольствием посещал загородные резиденции французских королей и знати: Медон, Сен-Клу, Фонтенбло, Версаль и Марли. 13 мая, прибыв в Версаль, Петр осмотрел дворец и апартаменты. На следующий день, как свидетельствует «Обстоятельный журнал», «Его Величество во весь день был в Версальском огороде: для чего пущены были все фонтаны и прочия игровыя воды; и был в доме королевском, называемом Триано, который стоит в правой стороне огорода Версальского; и гуляли в баржах по Версальскому пруду, и были в другом королевском малом доме, называемом Менажереи, который построен по левой стороне Версальского огорода; и там веселились утешными фонтанами». По приказу царя, мерили «огород Версальский от полат до пруда», а сам царь делал зарисовки и записи в своей записной книжке.
Будучи в Марли, Петр, по словам Сен-Симона, «провел весь день... возле Машины». Речь идет о водоподъемной машине, установленной на одном из рукавов Сены в 1682 г. голландским инженером Раннекеном. Система колес и насосов служила для подъема воды на высоту 155 м — чтобы питать фонтаны Версаля и Марли. Петр неоднократно возвращался в Версаль, чтобы не спеша осмотреть его.
Совершенно иное впечатление произвело на царя посещение 15 мая Дома Инвалидов, устроенного Людовиком XIV для ветеранов многочисленных войн. Царь «в столовой отведал солдатской похлебки и вина, выпил за здоровье солдат, похлопал их по плечам, называя камрадами. Ему весьма понравились церковь, аптека и госпиталь, и вообще, казалось, он был восхищен тамошним порядком».
Из государственных учреждений Франции Петр посетил Парижский парламент — высший суд королевства, находившийся во Дворце правосудия на острове Сите.
Подготовка русско-французского договора была важной, хотя далеко не единственной целью поездки царя в Париж.
19 и 20 мая Петр был в Фонтенбло, где граф Тулузский устроил для него охоту на оленей. Хотя в газетной хронике отмечалось, что царь был очень доволен этими развлечениями, более справедливыми кажутся слова Сен-Симона, что охота не понравилась Петру, который вообще не любил этой забавы.
В день рождения царя, 30 мая, дворецкий короля Вертон устроил настоящий праздник в садах Марли, рядом с каскадом Агриппины, который особенно нравился Петру. Деревья и фонтаны были иллюминированы, небо то и дело освещалось фейерверками. Среди деревьев музыканты играли на духовых инструментах. Бал и ужин закончились очень поздно. Праздник произвел на царя прекрасное впечатление. Воспоминания о подобных развлечениях, возможно, побудили его издать в 1718 г. известный указ, официально вводивший в придворный быт ассамблеи.
За границей Петр почти не изменял своим бытовым привычкам: обычно он рано вставал и рано ложился спать; ел привычную пищу, хотя не отказывался и от гастрономических изысков гостеприимных хозяев; пил пиво, которое специально варили для него; по субботам ходил в баню, выстроенную для него на берегу Сены. «Банщику заплачено за сено, которое брано в баню на постилку полов и за мыло два ливра двенатцеть копеек». Зрелище русских солдат, выбегавших после парной и кидавшихся прямо в реку, «произвело многолюдное сборище парижан».
Обычно скромный в быту, Петр I потратил в Париже немало денег на покупку предметов роскоши, большинство из которых предназначалось для его жены Екатерины. В расходных книгах зафиксирована покупка двух «колясок» с «двойными пружинами», парадной мебели, тканей, тафтяных и штофных женских платьев, мужской одежды и парадного оружия и даже цветочных горшков, «которые употребляются в садах под цветки».
Завершая рассказ о пребывании Петра I во Франции, хочется по традиции процитировать простодушные слова И. И. Голикова: «Монарх пробыл в Париже 43 дни, в которые больше осмотрел и заметил, нежели другие могли б сделать в год». Петр проявил недюжинное любопытство к различным сторонам французской жизни, желание сблизиться с Францией и в политическом, и в культурном плане. Французы также рассматривали визит царя как явление экстраординарное.
Мезин С.А. Взгляд из Европы: французские авторы XVIII века о Петре I. Саратов, 2003.
Journal information