Адамо я услышал впервые по радио, еще в раннем-раннем детстве. И заболел его песнями. Мне почему-то казалось, что это поет женщина, очень красивая женщина. Слов я тогда не понимал. И даже не знал, что это по-французски. Просто пронзило душу, и все. Бывает так. Раз и навсегда, как любовь с первого взгляда. Потом, когда мне исполнилось десять лет, дядя подарил пластинку со знаменитыми "Ин Шалля" и "Томб ля нэж" . Я был на седьмом небе от счастья. Слушал без конца. По ним, кстати, и учился французскому.
Родителям вскоре это надоело. Они не понимали и не разделяли моего
пристрастия. Пластинку стали от меня прятать. Боялись, наверно, что
рехнусь. А я многие песни уже знал наизусть. И только листал словарь,
чтобы докопаться до истины, дойти до сути.
Время шло, а любовь не проходила. Я женился. Моя благонравная
супруга, с претензией на интеллигентность, причитала каждый раз, когда я
включал пластинку: "Опять этот французишка! Сколько можно?" И я слушал
Адамо в те редкие минуты, когда жены не было дома. Потом подросла дочь.
Я отдал ее в специализированную французскую школу. Я думал, выращу
единомышленницу. Не тут-то было! Наверно, всем отцам кажутся странными
вкусы детей. Моя дочь полюбила безголосую, занудную Милен Фармер. Когда
я заводил Адамо, пользуясь отсутствием супруги, дочь только фыркала и
презрительно усмехалась: "Как тебе не надоест слушать эту муть?" Не
надоело. Дядя, подаривший мне пластинку, живет теперь в Америке. Папа
давно умер. Мама далеко. Жену я бросил. Дочь не хочет меня знать. А
музыка эта всегда со мной. С самого детства. Музыка не изменит.
Не предаст."
Journal information